Выставка в Davis Center (Harvard University) 13 мая — 27 июня 2008

Конец двух эпох: Буша и Путина

Эпохи Буша и Путина похожи. Путинская эпоха, возможно, будет названа самой позорной в истории новой России: именно при Путине Россия отказалась от большей части свобод, доставшихся ей практически даром, но оказавшихся ненужными. Правление Джорджа Буша, умудрившегося разглядеть в глазах Путина душу, также вряд ли составит лучшие страницы американской историографии: трагические события 11 сентября были использованы им для введения общества в заблуждение и развязывания двух ненужных войн.
Однако сравнивать Америку и Россию в новом третьем тысячелетии (или, напротив, искать столь очевидные отличия) можно по-разному. В рамках данного проекта они сравниваются дважды – материально и метафорически: ликами своего социального дна и вольной речной стихией. Конечно, можно увидеть лица бездомных, попрошаек или уличных торговцев отдельно от проекта, в котором они олицетворяют реки. И это сравнение тоже будет говорящим – социальное дно в России и Америки имеет разную глубину: та степень отказа от социальных амбиций, которая свойственна русским бродягам, разительно отличается от бродяг американских, которые стремятся сохранить достоинство и социальные амбиции практически в любых обстоятельствах.
Но почему именно лица бездомных олицетворяют реки? Уже первые фотографии русских бомжей наведи меня на эту мысль. Я увидел у многих их них отказ от каких-либо социальных претензий, совершенное смирение со своей судьбой: без обиды, без амбиций, без каких-либо надежд на будущее. Как будет, так и будет. Чему суждено, то и случится. Это равнодушное умиротворение – уже не социального, а природного свойства. Пусть события текут как река, так люди еще при жизни превращаются в объекты природы.
Не у всех, конечно, но у многих русских бомжей можно увидеть и узнать этот взгляд – спокойный, чуть усталый, но без упрека и обиды – как течение реки.
Конечно, американские бездомные другие. Они тоже разные, но меня, прежде всего, привлекли те, в ком социальная жизнь еще бьет ключом, и которые отличаются от русских бродяг не только, как лед и пламень (по Пушкину), но как социальная жизнь с ее противоречиями отличается от равнодушной природы.
Конечно, Америка и Россия славны своими реками – могучими и широкими, или, напротив, незаметными, пропадающими в тени зеленых берегов, но всегда неповторимыми, как люди. Водная стихия и особенно реки – эта одна из древних систем коммуникаций, точнее даже – метафора коммуникации как таковой. Любая коммуникация появляется как нечто новое, но затем постепенно стареет, дряхлеет и заменяется новой. Так и река сначала соединяет и объединяет, а потом вдруг становится преградой, и на разделяющих реку берегах появляются перпендикуляры – мосты, как знак вновь появившейся коммуникаций, перечеркнувшие старые.
Реки Америки и России – похожи и контрастны друг другу, как американский социальный оптимизм контрастен русской неторопливой погруженности в себя и готовности к страданию и отказу от свободы социальной в пользу свободы природной. Здесь нет возможности сказать, что-то лучше, что-то хуже, достаточно ощутить эту разницу и понять ее как метафору.

Свою натуру я находил в разных городах России, Украины и Белоруссии. Но далеко не всегда тот, кто был снят для представления лица (души?) той или иной реки, жил именно здесь. Хотя, скажем, Дон был снят именно в Ростове-на-Дону, но чаще я искал соответствие лица и моему субъективному представлению о той или иной реке. Я учитывал и культурные коннотации и мифологические и старался соответствовать им.

С американской натурой дело обстояло и похоже, и иначе. Я также снимал бродяг и бездомных в разных городах, и опять же более полагался на свои – увы, весьма относительные и ограниченные – представления об образе конкретной реки в американской культуре.

Возможно, интересно, как вели себя те, кого я просил попозировать мне. Русские бомжи, наиболее лишенные социальных амбиций, не просили денег, а несколько равнодушно и устало соглашались, но почти всегда брали гонорар, когда я его предлагал. Естественно я платил попрошайкам, так как отрывал их от работы. Наиболее бесцеремонно вели себя церковные попрошайки, вроде Немана, он долго торговался, запрашивая несусветную сумму за право запечатлеть его лицо.

Американские бездомные почти всегда деньги просили. Очень часто они просили деньги вперед, и тогда спокойно давали сделать 3-4 снимка, в редких случаях торговались и отказывали. Почти всегда отказывались сниматься бездомные женщины, здесь бессмысленно было даже торговаться.

Интересно и то, как по-разному вели себя окружающие прохожие. В Америке никто никогда не останавливался и не задавал никаких вопросов. Совсем иначе в России. Почти всегда я слышал недовольные реплики, мол, что гадость-то снимаешь, снимал бы лучше здания. Несколько раз доходило до конфликта, когда прохожие, как в случае с Обью пытались помешать мне сделать снимок.

Каждое из представленных изображений – многослойно. Философия слоев, из которых состоит жизнь, или имитация бесконечной глубины, заставила воспользоваться возможностями программы Adobe Photoshop, которая позволила проявлять лица из-под слоя географических карт. В проекте Russian geography. Rivers использовались самые разнообразные карты – от древних до современных, от карт старинных городов до новых карт Сибири и Дальнего Востока.

В проекте American geography. Rivers подход был принципиально иной – чтобы оттенить экстравагантность персонажей карты использовались самые обычнее – дорожные, автомобильные и большая карта США с разметкой границ штатов.

В некоторых случаях слой географической карты не является последним – сквозь него проступает (или сквозит в разрывах) слой новой реальности, иногда совпадающей со слоем персонажа, иногда являющейся очередной метафорой картины.