И равнодушная природа

Есть вещи, к которым трудно привыкнуть, потому что они непонятны, а значит, и неприятны. Скажем в СПб днём температура обычно повышалась, а ночью падала, ну, в общем и целом. А тут, в Бостоне, очень часто все наоборот, днём подчас температура падает, а ночью, напротив, прет по наклонной плоскости вверх, вот так, под сорок пять градусов, и получается, что самое тёплое время где-то под утро, когда у других иней на стёклах и на ручках дверей, если они металлические.

Плюс к тому американская природа и внук ее климат куда более дикие, что ли, энергичные, буйные, природы больше, она почти везде, пару недель назад видел на кампусе Гарварда неспешно расхаживающих павлинов. И как здесь не вспомнить Костомарова, увязывавшего характер с физическими обстоятельствами не меньше, чем с историческими.

Какое это отношение имеет к бездомным, которых я снимаю всегда примерно в одно и то же время, между полднем и часом дня? Они другие. Да, я стараюсь ездить в солнечные дни, но солнце, светящее во все лопатки, не обязательно греет, а если греет, то не сильно, а если сильно, то недолго.

Тёплый день в декабре для этих широт — не новость, здесь на Рождество бывает под плюс двадцать, хотя первый снег выпадал уже в октябре, натурально после недели теплыни вполне себе весенней, а затем буквально за час погода меняется, как настроение девятиклассницы, и вот ликуй, крестьянин, на дровнях обновляя путь куда-то вниз, где шумит-журчит Mass Pike.

Почему я о погоде, а не о лицах? Потому что мне эти лица интересны именно тем, что их обладатели не дружат с социумом и принадлежат уже более миру физическому, природному, нежели тому, что и мы все, мучающиеся от неудовлетворенных амбиций и обид. Конечно, и к homeless, в их сеть морщин проник и не полностью выветрился (но они над этим работают) социальный мир и его огорчения, вызванные сравнениями между тем, чего хотелось, и что получилось в итоге. Но есть на поверхности патина, отпечаток, притяжение той природы, которую раньше было принято называть равнодушной, но не в негативном смысле наших социальных борений, остающихся неудовлетворенными, а равнодушной как степень отстранения от того, что мучает своей незавершённостью. А у равнодушия какая незавершенность? Одно спокойствие, помноженное на муку-мученическую, но хоть здесь черт не догадал.