Кто не спрятался, тот не виноват

Ходорковский обращается к русской интеллигенции, как кот Леопольд, с призывом жить дружно. Возьмёмся за руки, друзья, давайте дружить против Путина коварного, чтоб не пропасть. На первый взгляд, это наивность. Олигарх-сиделец не понимает, что по мере того, как путинский режим будет шататься, число ссор между его потенциальными оппонентами будет нарастать. Сами эти ссоры и есть наиболее точной симптом потери былого равновесия путинской паховой грыжи на веревочке. И среди этих воображаемых друзей Окуджавы ни одна возможность размежевания пропущена не будет.
Почему? Потому что спорят и ссорятся ни на жизнь, а на смерть не из-за журналистской репутации Доренко или из-за затруднительности выбора между навальнинской Соболь и народофронтовой Нютой с апострофом в виде Митрохина. Это лишь повод, упустить который нельзя.
Потому что это реальная возможность защитить не телекиллера или благотворителя на господдержке, а себя. Только о себе думают те, кто ломают копья и рвут давние приятельские связи, не умея услышать мудрого Ходора, призывающего к единению.
Потому что в том времени, о котором все думают, не будет никакой коллективной ответственности, каждый будет отвечать за себя. И как только земля в очередной раз качнется под ногами у путинского колосса на глиняных ногах, как тут же возникает необходимость подготовить себя и свою репутацию к великому перелому, к великой постпутинской чистке, когда каждый сам будет оправдываться за то, что делал при Пупкине.
Понятны мотивы тех, кто делает вид, что защищает Доренко и Федермессер, они используют их как воображаемую линию горизонта: те, кто ещё здесь, и те, кто уже там. И они стелят соломку в несколько слоёв, чтобы проговорить начерно шёпотом то, что будут талдычить потом: что не власти преступной служили по малодушию и корыстолюбию, а делали свои малые (но великие) дела по помощи людям, которые ценнее любых революций и потрясений.
И, понятное дело, впадают в ужас от тех жестоких упреков, которые приходится выслушивать по поводу той же Нюты, как раньше той же Лизы или той же очаровательной Чулпан. Ибо если этих святых на почве государственной благотворительности мешают с последним говном, то что будет с нами, простыми гуманитариями на службе обстоятельств.
Похожая мотивация и у тех, кто Нюту, Нюру и Лизу выводят на чистую воду, доказывая с картами в руках их стыдливо камуфлируемый конформизм. Это тот же повод использовать воображаемую линию горизонта, дабы доказать себе, другим и будущему, что они оппозиционеры с первого съезда РСДРП в городе Минске, что они всю путинскую эпоху с кинжалом в зубах ждали звука пионерского горна, дабы пойти в атаку на Кремль, что их непримиримость и максимализм — просто такая черта характера: не терпим соглашательства, так как такими были всегда и везде.
Но и их металл в голосе потому, как им тоже есть что облагораживать, высветлять и оттенять. Потому что они тоже боятся вопросов: а что вы, собственно говоря, делали до октября семнадцатого? А не зарабатывали ли вы копеечку на взаимовыгодной дружбе с тем или иным олигархом, а нет ли вот в этом архиве бумажки, которая подтвердит ваше далекое от идеального поведение в незапамятные времена первоначального накопления капиталов и залоговых аукционов? Может, и вы занимались информационной поддержкой бенефициаров приватизации, и дабы это спрятать под сукно, сейчас обнажаете кинжал непримиримой пунктуальности в мелочах? Или просто делите портфели временного правительства Керенского в Мытищах?
Понимает ли это собиратель оппозиционных земель русских Ходор, мудрый и могучий, что ты гонишь стаи тучей, или нет? Конечно, можно предположить, как мы это сделали пару абзацев назад, что он наивен и не понимает, что уже сегодня вся оппозиционная рать играет за себя, причём с прищуром на будущее? А ведь у нас есть возможность отказать ему в наивности и предположить, что и ему совсем не по нраву категоричность и непримиримость к пробелам в репутации. Потому что и ему ничто человеческое не чуждо, а раз так, то даже столь огромной туче не хочется, чтобы ее почем зря тыкали разными громоотводами, проверяя на вшивость.
Так что Доренко может спать спокойно, его репутация никого особенно не волнует, он используется как дуэльный барьер, позволяющий отделить своё добро от зла конформизма уже сейчас, пока революционный караул не устал окончательно и не пришла пора держать ответ за то, что кормил семью, батрача на кремлёвского горца.
Так что эти ссоры в родной нашей среде — возможно, самое лучшее, что есть сегодня: это доказательство от противного, что качается, качается стул под свинцовой кремлевской жопой. И пусть сама она ещё не слышит запах паленого (а она слышит, верхним чутьём чует), но море оппозиции волнуется не случайно. Море волнуется — раз, море волнуется — два. И скоро пойдут искать того, кто не спрятался.