Выбрать страницу

Часть I Начало

Часть I Начало

 
 
Zigmund HANSELK — Зигмунд ХАНСЕЛК
Ivor SEVERIN — Ивор СЕВЕРИН
MOMEMURS
Establishment production
Publishing house
London
 
Зигмунд Ханселк (р. 1944) и Ивор Северин (р. 1941) — австрийские эссеисты, литературоведы, авторы критических работ и беллетризованных исследований в духе школы «нового журнализма».
Вместе выступают начиная с 1979 г.
Отдельно З.Ханселк опубликовал статьи: «Псевдоономастика в постмодернистской прозе» (1971), «Принципы игрового расследования» (1972), монографию «Маски рассказчика и смена интонаций в романах Вильяма В.Кобака» (1975, изд. Венского университета).
Ивор Северин: «Обманутые читатели» (1973), «Травестия и симуляция мифа как прием» (1975), «Литература русских островов» (1976).
Совместно: «Литературный коллаж» (1979), «Mystification, или Кто читает Алэна Барта» (1980).
Последняя написанная в соавторстве книга «Боркетт» (роман-исследование, Истеблишмент продакшн, 1982) была удостоена специальной премии французских книгоиздателей.
Название книги — «Momemurs» — трудно переводимый неологизм, анаграмма, построенная, очевидно, на фонетическом соединении частей таких слов как memoris (мемуары), mummy (мумия) и, возможно, rubbish (чепуха).
 
 
Ветер дул, завывая в пустотах, наполнял легкие высотного дома, гулял по неведомым переходам и свистел сквозь ноздри розетки. Поднести к ней руку — холодит в две дырочки. И некто, навалив на нее рыхлое облако подушки, закручивал в полудреме плед под лодыжку, а другой край на голову, чтобы оборвать пуповину звуков — беснующейся за окном сентябрьской непогоды — поневоле, на мгновение, затягивая в воронку взгляда анненковского Ходасевича с шахматами на плече, глядящего на него с прищуром черно-белого обериута, увеличенный фототипический план С.-Петербурга с ближайшими окрестностями 1914 года (копия с приложения к адресному справочнику Суворина «Весь Петербург»), который именно в эту секунду всплеснул — от порыва ветра — крыльями свободных от кнопок углов и затрепетал, передавая волну аксининской гравюре с обычным для него перенаселенным пространством: планетами и механизмами, все в кружочках с цифрами. Взлетели фалды занавесок, выводя за руку из тени круглую рублевскую Троицу, серебряный фруктовый нож, чашку с недопитым чаем и яблочный огрызок на подоконнике; рядом заваленный бумагами стол — и толкнул тело куда-то вбок и вниз в поисках блаженной выемки для сна. Затем осторожно прислушался — лифт лязгнул челюстями и заскользил по шахте.
Да, помнится, все происходило именно так — о наводнении, которое началось ночью, узнал только через несколько дней, хотя по тому, как ветер, звеня и гудя стеклами, утюжил дом и ходил с посвистом по перекрытиям, щелям и коридорам, можно было догадаться — и однако. Домашние были на даче, а он строил, поминутно разрушая, хлопчатобумажные ловушки из истерзанной простыни, подушки и витой улитки пледа, но полусонная душа все выскальзывала и улетала в щелки и незаделанные отверстия — то локоть затекал и билась жилка, то душно и липла к губам сырая наволочка. Не обмануть, не обвести себя вокруг пальца — ждал, сам не зная почему, гостей дорогих, монастырских ребят.
Да, были предчувствия — хотя, если взглянуть равнодушно со стороны, то вздор. По крайней мере — без такой очевидности, что именно сегодня, когда некому сказать последнего слова и никто не увидит. Несколько раз уже за последние годы приоткрывалась эта глава — на время, но попадал в опасную зону, а теперь безрассудная статья в эмигрантской «Русской мысли», звонок из Парижа об издании книжки, последние вызовы в местный «монастырь», чья косилка стала косить все ближе и ниже, брея почти начисто, а главное — те неуловимые иголочки предчувствий, что кололи как при морозе кожу, — может, пустые страхи, а может, и нет.
Итак, пусть читатель представит себе совершенно ему незнакомого писателя, который на окраине бывшей северной столицы ворочается в своей постели, в углу комнаты, в ожидании ареста. Ночь. Ветер с моря. Маркизова лужа. Последняя четверть двадцатого века. После полуночи началось наводнение, о коем он, скорее всего, если ничего не изменится и все пойдет как по маслу, узнает только на третий день. Полное отсутствие трагедии.
Но, скажет читатель: что это за писатель, и если он хороший, то почему я не знаю? И потом: почему сразу «ареста»? Может быть, он, как бы это сказать, непорядочный человек и совершил что-то нехорошее? Ну, там, украл ложечку в мороженице или же, будучи подшофе, решил справить малую нужду на постамент самого любимого в городе памятника и был в этой глубокомысленной позе (метко названной Бейкером «позой священного треножника») задержан представителями порядка или просто вольными стрелками, энтузиастами борьбы за чистоту? И с незастегнутым ментиком, то есть я хотел сказать — мотней, или, скажем на европейский манер, зиппером, был застигнут на месте преступления, после чего неуместно, как Чацкий на балу, стал изрекать перед лицом общественности обычные, не подходящие к месту благоглупости, переходя постепенно, как популярный местный полководец, от защиты к нападению: мол, это вы сами во всем виноваты, где, говорю, места общего пользования (и договорился до антипропаганды)? Или, если все не так страшно, и он не совершил ничего эдакого и провинился на ниве, так сказать, литературного просвещения, обманув ожидания страстно жаждущих правды соплеменников (но так как его, если можно так выразиться, нация нам неведома, то лучше сказать — современников)? И вообще, хотелось бы узнать, что именно он написал и в каком стиле и духе, не было ли там, знаете, боюсь быть неправильно понятым, эдакой возни с ничего не значащими, но превратно истолкованными мелочами? Скажем: что такое фасеточное строение глаза — это глаз в мелкую клетку или когда видишь одно, а говоришь другое? И потом — дьявольская разница — молодой начинающий писатель перед нами (и тогда вполне понятно и объяснимо, почему он неизвестен, ибо неизвестен он только пока) или закосневший в своем упрямстве имярек, что не желает считаться ни с какой реальностью и требованиями времени, а только как его левая фанаберия пожелает, и тогда его совсем и не жалко, а даже напротив, раз он эдакий плешивый карбонарий и совсем не хочет прислушиваться.
Но, кажется, мы слишком отвлеклись. На часах — ночь. Ветер, крепчая (хотя вроде бы некуда), дует с моря. Вода прибывает, и что-то свистит, воет за стеной, будто там пустота, конура для ветра, где он ворочается, вертится, укладываясь поудобнее, и сквозь черные дырочки розетки проникает в комнату. Непогода. Крутит и вертит. Прекрасно. Что может быть приятней этого извечного ощущения тепла и защищенности, тонкого домашнего уюта, если за окном разыгралась битва теплых и холодных воздушных потоков, а ваша душа — как и подобает при наличии художественных склонностей — до краев полна романтики.
Но тому, кого мы — весьма, впрочем, условно — обозначили маловразумительным словом писатель, все же, если нам не изменяет чувство натуры, не по себе. Вертится, крутится, как непогода за окном. Если накроет себя с головой — тише, спокойнее, но душно; чуть оголится ненароком обнаженная лодыжка — через две минуты холодная, как у лягушки, ибо поддувает, черт бы его побрал, откуда-то снизу. Вроде бы, что человеку надо? Радуйся, что живешь на побережье, что прямо из окна можешь наблюдать наводнение, а не какое-нибудь опасное для благополучия извержение и землетрясение, а то еще муравьи тропические могут поползти шириной в километр, или тарантулы, которые в мае кусают до боли и смерти. Так нет же! Вращается, извините за идиоматическое выражение, как говно в проруби, вместо того, чтобы мечтать, коли на то пошло и не спится, наблюдать непогоду за окном и обдумывать своего Медного всадника. Нет, не спит, себя пытаясь обмануть, смотрит вроде бы сонными гляделками — хотя сна ни в одном глазу — на будильник, кумекает что-то про себя, как пить дать, решает: могут еще сегодня заявиться или лавочка закрыта до завтра и монастырские ворота, как граница, на замке? Хотя, если подумать, тебе ведь всегда карты в руки, любой материал впору: не хочешь Всадника — пиши Сахалин, и благодари за это людей.
Но, если уж быть честным до конца, то, возможно, неизвестный писатель ворочается вовсе не от страха ареста или там обыска (дело обычное и приватное), а ворочается он в самых настоящих творческих муках. И не постель ему сейчас, а пылающие угли, или, лучше сказать, тлеющие угли, так как пылают дрова и поленья, а тлеют угли и все маленькое. Потому что неизвестный писатель вполне на внешний вид не такой уж молодой и начинающий, а совсем даже наоборот: во всю раскручивающий свой четвертый десяток творческой судьбы, написавший — для неизвестного писателя — неприлично много (так как раз неизвестный, то чем меньше, тем лучше, ибо больше надежд). И поэтому вполне можно представить, что ворочается он в творческих муках на постели именно потому, что писать ему не для чего и некому, хотя и хочется, и что творческие муки — это преждевременные творческие муки, то есть когда еще творчески мучиться не начал и даже не уверен, что начнет, но что-то неуемное в душе требует и велит, а безразличное пространство вокруг говорит: не надо. Пиши, не пиши — ничего не изменится. Вот это трагедия так трагедия, только представьте себе: живет неизвестный писатель вполне писательской жизнью, а с окружающим пространством договориться не может. Не требует у него пространство ничего, не тянет, как у паука, ниточку слюны, чтобы он наплел прихотливые узоры, облагородив этим свой жизненный угол и удел и выполнив сим свое жизненное предназначение. А без тяги куда: если тебя не искушает пространство и вполне обходится без тебя, то и ты не искушаешь его. Без тяги никакой огонь— ни творческий, ни метафорический — как ни крути, не пойдет пожаром.
Да, пожалуй, стоит согласиться с читателем, что его вопросы вполне (если не сказать более) уместны. Что это за писатель такой, что ночью ворочается, не находя себе места на собственной постели, во время очередного вращения, как поэтический конь, косясь глазом на будильник и поневоле захватывая трехстворчатый иконостас, два коллажа (игральные карты, бумажные флаги, заголовки старых газет) и овальное зеркало (без рамы) посередине. Прислушиваясь к звукам в парадном и за окном. Вглядываясь в полустертый алфавит ночи. Что-то не так. Эдак не годится. Откуда сомнения? Положено, как говорится, по штату? Арест или муки? Почему? За что? Может, это новомодный Гамлет? Или, прости Господи, Пиндар? Непонятно. Читатель недоумевает. И ждет ответа.
И — пока еще не раздался звонок (или, наоборот, серебряный колокольчик волоокой музы) — мы попытаемся разобраться. В том-то и дело, что у нас — совершенно, конечно, случайно — имеются всевозможные, но разрозненные материалы, записки, неоконченные наброски, портреты, начало статьи, воспоминания, заметки на полях и прочая рукописная шелуха. Откуда же берутся такие писатели? Вот и попытаемся прокомментировать эти оставшиеся от неизвестного писателя листы, собранные в зеленой картонной папке, составив из них шитое белыми нитками лоскутное одеяло ответа. Возможно, читатель будет удовлетворен. По меньшей мере — развеем туман. Вдруг получится. Начнем.
 
 
Комментарии
** Зигмунд Ханселк — Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд — чехословацкие путешественники, на автомобиле «Татра» исколесившие все континенты. В 1950-60-е годы их книги неоднократно издавались на русском языке: «Африка грез и действительности», 1956, «По Кордильерам», 1958, «Там за рекою — Аргентина», 1959 и пользовались у советского читателя невероятной популярностью. Эти издания, снабженные многочисленными фотографиями, в условиях «железного занавеса» были для миллионов советских читателей «окном в мир».
Из фамилий Зикмунд и Ганзелка автор «Момемуров» МБ образует словесного кентавра Зигмунд Ханселк. В русской литературе начало подобного рода ономастическим играм, развивающим традицию «говорящих фамилий» путем внесения дополнительных смысловых коннотаций за счет бытового или исторического контекста положили Гоголь и Салтыков Щедрин. Этот прием был распространен и в английском романе XIX века. Позже им активно пользовались Андрей Белый и русские футуристы, а затем В.Набоков.
Родина Ганзелки и Зикмунда позволяет МБ указать на Чехословакию и косвенным образом — на «пражскую весну» 1968 года, завершившуюся в августе 1968 года вторжением в Чехословакию советских войск — важную веху в истории советского либерального сознания.. Переживания и размышление героя раннего (неопубликованного) романа МБ «В тени августа» (1977) связаны с насильственным искоренением идей и последствий «пражской весны».
Имя Ханселка — Зигмунд — наводит на мысль о «венском кудеснике» Зигмунде Фрейде, основателе психоаналитической теории. Форма Ханселк — вместо Ганзелка — придает имени восточный и «имперский» колорит и в совокупности с Зигмундом («Победитель мира») напоминает о Велимире Хлебникове, указавшем местом своего рождения Ханскую ставку (Астрахань). В фонетической структуре фамилии Ханселк прочитывается не только хан-царь, но и его шут-дурак (Ганс).
Использование имен, семантической составляющей которых является идея власти (Ханселк, Зигмунд), в некоторой степени свидетельствует о титанической (мирозиждительной) и эгоцентрической ориентации МБ.
** Ивор Северин — Тим Северин, современный английский путешественник, в 1976-77 годах пересек Атлантический океан по маршруту Ирландия — Ньюфаундленд на самодельном кожаном судне. В СССР в 1983 году вышла его книга «Путешествие на Брендане».
Ср. псевдоним популярного в 1910-е годы поэта Игоря Северянина (И. В. Лотарев, 1887-1941). Год рождения Ивора Северина и год смерти Игоря Северянина совпадают (1941), что, вероятно, свидетельствует об определенной преемственности. Северянин — центральная фигура петербургского эго-футуризма (с ударением на эго-) — прославился небывалыми для поэта тиражами (его сборник «Громокипящий кубок» переиздавался 10 раз). Определенное идейное влияние Северянина через своего приятеля, бывшего эго-футуриста Ивана Лукаша испытал В. Набоков, чей псевдоним В. Сирин можно возвести к Северянину. Псевдоним Ивор Северин возник на стыке Северянина и Сирина, сохранив их «северную» окраску. «Северная Пальмира» — одно из поэтических именований Петербурга, название литературной премии 1990-х годов, в жюри которой входил МБ.
Имя Ивор созвучно Игорю; Ивор содержит в себе слово «вор», напоминающее о Гермесе-Меркурии, покровителе воров, путешественников и толкователей. Зигмунд Ханселк и Вор Северин — неявное указание на постмодернистский коллажно-цитатный метод литературной работы МБ.
Под псевдонимом Ивор Северин МБ опубликовал статью «Новая литература 70-80-х в «Вестнике новой литературы» ,1990, № 1.
** 1984 — год издания «Момемуров» отсылает к знаменитым в либеральных кругах книгам: «1984» Дж. Оруэлла и «Просуществует ли СССР до 1984 года?» А. Амальрика. Первая принадлежит к жанру «антиутопии», помимо нее особую популярность в диссидентских кругах заслужили «Мы» Е. Замятина (1924) и «Прекрасный новый мир» О. Хаксли (1932); Историк А. Амальрик — пророчествовал о грядущей войне СССР с Китаем и возможном крахе советского государства. По признанию Оруэлла, год 1984 в названии книги появился случайно: это перестановка двух последних цифр в годе ее написания — 1948. Амальрик использовал оруэлловскую дату в качестве опорной точки своего исследования.
** «Момемуры» — латинская форма momemur расщепляется на Mom (древне= греческий бог злословия) и muri (лат.) — стены. Название возникает в результате деформации (выпадения двух букв) словосочетания «Мои мемуары» и по звучанию напоминает разговорное «шуры-муры».
В первой редакции комментарий к названию отличается от окончательного варианта и выглядит следующим образом: «трудно переводимый неологизм, игра слов, построенная, очевидно, на фонетическом соединении частей таких слов как «мемуары» и «мура».
Похожее слово — мемауры — соотнес со своими воспоминаниями «Полутораглазый стрелец» (1933) Бенедикт Лившиц. В переиздании 1989 года воспроизведены несколько строк из «лирического вступления» к первой главе «Полутораглазого стрельца», изданного в 1931 году в Нью-Йорке.
Лившиц пишет: «Это не мемуары — а мемауры; у них перекошенное флюсом лицо — застоялись на площадке черной лестницы — и я не вижу в этом никакого стыда.
Откровенное пристрастие — единственный язык, на котором поколение может сговориться с поколением.
В колумбарии времени ниша, предназначенная для моего, еще пуста».
Упомянутая Лившицем «черная лестница» заставляет вспомнить стихотворение О. Мандельштама «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…» и страх поэта перед возможным арестом.
Помимо воспоминаний, посвященных возникновению русского футуризма, Бенедикту Лившицу принадлежит несколько поэтических книг. Одна из них — «Болотная Медуза», воспроизводит «петербургский миф» в терминах столкновения хаоса и порядка, стихии и культуры, заданных еще пушкинским «Медным всадником».
Ср. также воспоминания Л.Пантелеева о том, как Евгений Шварц ненавидел слово «мемуары» и свои воспоминания обозначал шутливым бытовым сокращением «мемуры» или просто «ме». Под названием «Мемуры» вышел и сборник избранных воспоминаний Е. Шварца.
** …перевод с английского и примечания Михаила Берга… — в первоначальной редакции «пер. с англ. С. Фаворский». Пародийная мистификация. Свет Фаворский — один из важнейших христианских символов сущности божественного преображения. Наделение переводчика фамилией Фаворский соответствует указанию на, естественно, смягченную иронией, истинность и достоверность текста. Вл. Фаворский (1886 — 1964) — известный советский график и живописец, монументалист, создатель школы советской ксилографии. Ср. стихотворение О. Мандельштама «Как дерево и медь — Фаворского полет». О привлечении сакральных категорий в практику русского авангарда см. замечание Б. Гройса: «В России, однако же, невозможно написать порядочную абстрактную картину, не сославшись на Фаворский свет». («Московский романтический концептуализм» в кн. «Утопия и обмен», М. 1993).
Английский язык — самый распространенный иностранный язык в послевоенном СССР, язык врага № 1, первой сверхдержавы мира — США. Большинство тамиздатских книг издавалось и попадало в СССР из США (издательство имени Чехова, «Ардис» и др.)
…австрийские эссеисты… — очередная отсылка к Австрии и самому знаменитому в ХХ веке (не считая Гитлера) австрийцу — З. Фрейду.
…школа «нового журнализма»… — «новая критика», течение в литературоведении и литературной критике. Возникла в 1930-е годы в США, настаивала на антипсихологизме и лингвистическом подходе к изучаемому тексту. В 1950-е годы под влиянием структурализма (К. Леви-Строс, Р. Якобсон и др.) распространилась во Франции (важнейший её представитель — Ролан Барт). Многие идеи «новой критики» были предугаданы русской «формальной школой» и англо-американским поэтом Т. С. Элиотом (1885-1965, лауреат Нобелевской премии за 1948 год).
** Вильям В. Кобак — В. В. Набоков (1899-1977), русско-американский писатель, чрезвычайно популярный в советских интеллигентских кругах. Вильям — отсылка к набоковскому любимцу Шекспиру, ради которого он сдвинул день своего рождения с 22 апреля (день рождения В. Ленина) на 23 апреля (день рождения и смерти У. Шекспира). Полное написание имени и монобуква отчества заимствованы МБ из англо-американской традиции сокращения «второго имени» до инициальной буквы.
Илья Кабаков — московский художник-концептуалист, был одним из подписчиков первого издания «Момемуров». Сегодня наиболее известный русский художник на Западе.
Александр Кобак — историк-краевед, близкий друг Бориса Останина (брата Оранга в Шимпозиуме, см. ниже), в начале 1980-х автор самиздата, в 1990-е годы сотрудник Института «Открытое общество» (фонд Сороса).
Венский университет — косвенное упоминание о «венском шамане» Фрейде. Вена — во многих отношениях богатое слово: столица Австрии, кровеносный сосуд, в перестановке: Нева. Петербургская и венская культуры10-20-х годов типологически близки, благодаря чему Вену связывает с Невой не только звуковое подобие, но и культурно-исторический смысл.
…русские острова… — см. ниже; ср. «Новый Робинзон» А. Битова, где автор называет «островами» лагеря ГУЛАГа, и Ф. Достоевского с его «Записками из Мёртвого дома» — первым художественным исследователем острога-острова в России.
Алэн Барт — Ален Рене, Ролан Барт и др. Ален Рене, французский кинорежиссер, представитель «Новой волны» (середина 50-х годов), кинофильмы «Хиросима, любовь моя» (1959), «Прошлым летом в Мариенбаде» (1961) и др.
Боркетт — «сокращенный кентавр», составленный из фамилий двух популярных в неофициальной культуре писателей — Борхеса и Беккета.
Хорхе-Луис Борхес (1899-1986), аргентинский писатель, директор Аргентинской национальной библиотеки. Три его рассказа («Пьер Менар, автор Дон Кихота», «Сад с раздваивающимися тропинками», «Вавилонская библиотека») были опубликованы в конце 1970-х годов в ленинградском самиздатском журнале «37».
Самуэль Беккет (1906-1989), ирландский писатель, лауреат Нобелевской премии за 1969 год. Его романы «Моллой», «Мэлон умирает» и «Безымянный» в переводе Валерия Молота появились в 1979 году в приложении к самиздатскому журналу «Часы»; фамилия ирландского писателя была в этой публикации транскрибирована как Бекетт.
…специальная премия французских книгоиздателей… — ср. парижская эмигрантская литературная премия имени В. Даля.
Ветер
* Эта глава, претерпевшая минимальную правку при переходе от первой редакции романа к окончательной, образует вместе с последней главой «Конец» кольцевую композицию. Эти две главы, где речь идет только о повествователе или авторе романа (об ожидании им ареста в связи с написанием или изданием «Момемуров), являются своеобразными неподвижными скобками, внутри которых и протекает действие самого романа. Иронический тон, лишенный не только трагических, но и драматических коннотаций, задает код отношения ко всему дальнейшему.
Эпиграф — из стихотворения А. Пушкина «Зимний вечер» (1925).
…свистел сквозь ноздри розетки… — игра МБ в миниатюризацию масштаба и энергии событий: от пушкинской бури в эпиграфе — через ветер в названии главы — к свистящим ноздрям электрической розетки в тексте. «Свистящие ноздри» в очередной раз поднимают безответный вопрос о реальности/сочиненности литературных образов: «Действительно ли ветер может продувать сквозь стену и розетку?» и возможный ответ на него: «Какая разница? Зато образ по-своему интересный». Ветер (хаос, опасность) проникает в дом, казалось бы, призванный защищать от хаоса, и угроза опасности — не столько природная (ветер — лишь её указатель), сколько социальная: с минуты на минуту (см. ниже) в дом могут нагрянуть с обыском и сломать всю жизнь беззащитного хозяина, хаотизировать его сознание и быт.
…высотный дом… — в 1975-1988 годах МБ вместе с женой Татьяной, а затем и с сыном Алексеем жил в Веселом поселке, материковой части правобережного Петербурга, в девятиэтажном доме на Искровском проспекте.

**…анненковский Ходасевич… — известный графический портрет В.Ф. Ходасевича (1886-1939), выполненный в 1921 г. Юрием Анненкова (1899-1974). На этом рисунке Ходасевича правое плечо поэта покрыто чем-то вроде домино в черно-белую клетку. Портрет получил в неофициальном Ленинграде особую популярность благодаря поэту Ю. Колкеру, составителю машинописного собрания произведений В. Ходасевича (приложение к журналу «Часы», 1981 год). Ю. Анненков написал воспоминания — «Дневник моих встреч», изданный в 1966 году в Нью-Йорке. Как художник, особенно известен своими иллюстрациями к поэме «Двенадцать» А. Блока и портретами современников.
…черно-белый обериут… — фотография поэта Александра Введенского (1904-1941).
** …аксининская гравюра… — Александр Аксинин (1949-1985), художник-график, живший с женой Энгелиной (Гелей) Буряковской во Львове. С середины 70-х годов часто бывал в Ленинграде и через В. Кривулина сблизился с кругом неофициальных литераторов. В 1985 погиб в авиационной катастрофе на пути из Таллинна во Львов, где выставка его работ была организована только через три года после смерти. В первый период творчества Аксинин работал в жанре экслибриса, используя при этом технику офорта. В его до предела детализированных гравюрах, многие из которых являются свободными ассоциативными иллюстрациями к литературным произведениям, неизменно присутствуют философские аллегории и прослеживается глубокий интерес к метафизическому смыслу пространственно-временных категорий. В автобиографии 1982 г. Аксинин написал: «В 1949 году вроде бы русский человек родился во вроде бы европейском городе Львове. Православный. 1972 год — диплом Полиграфического института, по специальности график. 1977 год — 1-ое откровение с сопутствующим ощущением времени. 1981 год — 2-ое откровение с сопутствующим ощущением вечности. 1979 год — первая персональная выставка в Таллине. 1981 — вторая в Польше. Всё». В 1982 В. Кривулин опубликовал в 36-м номере самиздатского журнала «Часы» статью о творчестве Аксинина. Статья перепечатана в «Антологии Голубой лагуны» К. Кузьминского и Г. Ковалева и электронном журнале «Toronto Slavic Quarterly» №6, 2003.
* Круглая рублевская Троица — круглая гипсовая копия «Троицы» А. Рублева, работа Светланы Кривулиной, третьей жены поэта Виктора Кривулина.
…о наводнении… узнал только через несколько дней… — дом МБ находился далеко от Финского залива и Невы, и потому домосед МБ не был свидетелем наводнения, а лишь получил о нем информацию. Противопоставление «зрительное свидетельство — речевая информация» — мощный эвристический источник для обобщений и выводов на самые разные темы: индивидуальные особенности восприятия, особый статус речи и книги, литература как история, генезис постмодернистской литературы и др.
Вместо непосредственного наблюдения события МБ использует информацию о нем. Но этим же занимается и историк, от которого события прошлого отсечены неодолимой стеной времени и доступны разве что в чужих сообщениях. Историк имеет дело не с собственным восприятием и его последующим описанием, а с чужими описаниями чужих восприятий. Он читает архивные и библиотечные документы и переорганизует прочитанное в новый текст, используя для этого те или иные «фильтры», так или иначе трансформирующие полученную им при чтении информацию. В определенном смысле МБ ведет себя по отношению к настоящему (наводнение) как к прошлому, т. е. как историк. Из дат крупных ленинградских наводнений упомянем 29 сентября 1975 года (281 см, пятое в истории Петербурга-Ленинграда по высоте) и 6 декабря 1986 года (260 см). МБ сдвинул день и/или год наводнения.
** …гости дорогие… — сотрудники КГБ. Ср. стихотворения О. Мандельштама «Ленинград» («Я вернулся в мой город, знакомый до слёз…») и «День стоял о пяти головах…» («Где вы, трое славных ребят из железных ворот ГПУ?».
…монастырские ребята… — отсылка к опричникам Иоанна Грозного, к их черным одеждам и травестии «разгул/монастырь».
** …статья в эмигрантской «Русской мысли»… — возможно, публикация «Записок на манжетах» МБ в эмигрантском журнале «Эхо» (1980), но более вероятно, что речь идет о будущем и только предполагаемым издании «Момемуров», которое-то и послужило (послужит?) причиной ареста писателя.
* …брея почти начисто… — в моменту начала работы над романом уже были арестован член «Клуба-81» В. Долинин, а также поэт, автор журнала «СМОТ» Р. Евдокимов, затем — литературовед, исследователь обериутов М. Мейлах, члены правозащитной группы М. Репина, в том числе Б. Митяшин. Именно по делу Митяшина в нонконформистской среде проводились обыски и были изъяты произведения МБ, отправленные КГБ на экспертизу в цензуру для получения дополнительных оснований на предполагаемый арест МБ (подробнее см. предисловие).
Маркизова лужа — Финский залив, получивший такое название по имени маркиза И. И. де Траверсе (1754-1830), российского морского министра.
** …решил справить малую нужду на постамент самого любимого в городе памятника… — возможно, бронзовый памятник А. Пушкину у Русского музея работы М. Аникушина, удостоенного Ленинской премии за 1958 год. Однако не менее вероятно, что речь идет о памятнике И. А. Крылову в Летнем саду (ср. призыв О. Мандельштама «поставить Зощенко памятники по всем городам и местечкам Советского союза или по крайней мере, как для дедушки Крылова, в Летнем саду». См.: О. Мандельштам. Четвертая проза. Собрание сочинений. Т 2. С. 191). Характерно, что почти вся глава написана с использованием языка простонародного сказа, напоминающего, в частности, язык М. Зощенко, если бы последний стал писать о литературе. Пародийное снижение ценности (далее: священный треножник — малая нужда), игровое ее раскачивание. МБ «запанибратски» смотрит на русскую литературу и ее героев — в том числе и для освобождения от «чугуна и мрамора» советского литературоведения, диктовавшему микроскопическому читателю изумлённое взирание на канонизированных классиков. Ср. «Прогулки с Пушкиным» А. Синявского (1975) и «Веревочную лестницу» МБ. В советское время, особенно в 1920-30 годы, А. Пушкин был нередким героев анекдотов и присловий («Случаи» Д. Хармса, «Что, работать за тебя Пушкин будет?» и мн. др.)
Бейкер — отсылка к В. Ходасевичу (или к А. Солженицыну?).
** …поза священного треножника… — пифийский треножник употреблялся для пророчеств. Треножник, как образ предназначения поэта, использовал А. Пушкин в стихотворении «Поэту» (1830). В 1921 году В. Ходасевич назвал свою речь на Пушкинском вечере «Колеблемый треножник». Ходасевичу принадлежит сборник мемуарных очерков «Некрополь» (1939), изданный за рубежом в год его смерти. Эти очерки, посвященные современникам, — одна из отправных точек «Момемуров». Однако у МБ треножник без сомнения пародийный, так он образован двумя ногами и струей мочи подвыпившего писателя. Словечко «пассеизм», подхваченное в свое время Ходасевичем, было возрождено в 1980-е годы Ю. Колкером, жестко и пристрастно критиковавшим, вместе с Ю. Карабчиевским, футуризм и особенно В. Маяковского. Согласно их мысли, футуризм в литературе и искусстве является непременной опорой тоталитаризма в политике.
Ср. статью А. Солженицына «Колеблет твой треножник» с резкой критикой «Прогулок с Пушкиным» А. Синявского.
…вольные стрелки… — дружинники, добровольные помощники советской милиции, нередко получавшие за свою внеурочную работу в дружине отгулы — освобождение от основной работы.
** …Чацкий на балу… — герой комедии А. Грибоедова «Горе от ума». Отсылка к Чацкому свидетельствует о том, что имеется в виду памятник Пушкину, который утверждал, что Чацкий не может быть умен, потому что много говорит и спорит с дураками.
…популярный местный полководец… — фельдмаршал М. Кутузов, в ходе Отечественной войны 1812 года после отступления и сдачи Москвы изгнавший Наполеона из России. См. роман Л. Толстого «Война и мир». В Ленинграде/Петербурге у Казанского собора стоит памятник Кутузову.
* …плешивый карбонарий — еще один автобиографический штрих, указывающий на раннее полысение автора, носившего, однако, в период работы над романом длинные волосы и густую бороду.
* …мало вразумительным словом писатель — о сакральном в советском идеологии отношении к профессии писателя свидетельствует хотя бы документ о цензурном запрете распространять на территории СССР не только произведения МБ, но и статью о его творчестве А. Степанова, в котором слова «писатель», «произведение», «творчество» взяты в кавычки. См. К комментариям.
** …обдумывать своего Медного всадника… — речь идёт не только о вынашиваемом молодым писателем шедевре, но и о необоримом превосходстве государства над «маленьким человеком», подаваемом здесь вполне иронично. МБ родился 15 июня, под тем же знаком Зодиака (Близнецы), что и А. Пушкин, и, вероятно, чувствовал с ним определённое родство
** …не хочешь Всадника — пиши Сахалин… — Сахалин — одно из мест ссылки в царские и советские времена, «места не столь отдалённые», дальше которых разве что Магадан. Книгу публицистических очерков «Остров Сахалин» (1893-1894) написал А. Чехов, изучавший на Сахалине условия жизни ссыльных и каторжных.
 
…неизвестный писатель… во всю раскручивающий свой четвёртый десяток… — собственно говоря, «Момемуры» — это книга о себе, автобиография, и — «портрет в интерьере» — о той литературной среде, в которой МБ провёл несколько лет жизни. 1952 (год рождения МБ) + 30 = 1982 (нижняя граница года написания «Момемуров»). Действие вводной главки «Ветер», скорее всего, относится к 1983 году, в это время МБ действительно был неизвестным (точнее, малоизвестным) писателем.
* Без тяги никакой огонь — ни творческий, ни метафорический, как ни крути, не пойдет пожаром — в первой редакции после слов «метафорический» было: «не разгорится. Как сказали когда-то по радио: «Не кинешь палку — гореть не будет». В окончательной редакции снято.
 
* …заголовки старых газет — в первых двух редакциях эти заголовки были приведены: «дефицит, где критика не в чести, размышляя о добре и зле, без хозяина». Коллаж, упоминаемый в тексте, — реальный коллаж из газет именно с этим заголовками, висевший в доме у МБ в начале 80-х годов.
** Пиндар — Пиндар, греческий поэт (518-442 до н. э.). Демонстративный сдвиг ударения активизирует в этом имени слово дар и напоминает слэнговое обозначение мужчины-гомосексуалиста — пидар.

 

вперед

Персональный сайт Михаила Берга   |  Dr. Berg

© 2005-2024 Михаил Берг. Все права защищены  |   web-дизайн KaisaGrom 2024