17 лет назад, в середине марта, мы приехали в Америку и поселились в Нью-Йорке. У нас не было ощущения, что это эмиграция, но уехали мы от того же, что сейчас правит бал в России. Мое близкое окружение отреагировало на проявление из негатива образа Путина спазмами стеснительного великодержавного упоения, и это было настолько противно, что мне захотелось быть ото всего этого подальше.

Пару недель назад Христо Грозев давал интервью Михаилу Фишману в его программе «И так далее». Грозев – обаятельный, светлый, неамбициозный и невероятно эффективный в своих расследованиях. И пока разговор шел об Украине, войне, российских преступлениях – все было в порядке. Но в самом конце на раздумчивый вопрос Фишмана, где же, как вы думаете, была точка перелома, которая привела Россию к диктатуре и войне, Грозев, со всей возможной мягкой вежливостью, сказал типа: боюсь, причина в том, что вы поздно начали говорить всю правду.

Сообщая читателям, что он «список кораблей прочел до середины», поэт говорит об однообразии списка, его не имеет смысл читать дальше, новой информации уже не появится. Алексей Венедиктов, оказавшийся в списке получателей сотен миллионов от мэра Собянина, утверждает, что его случай особый, он, в отличие от Маргариты Симоньян, Тиграна Кеосаяна, Ксении Собчак, Константина Богомолова, телеканала RTVI, все более становящимся пропутинским, а также политтехнологов кандидатов в депутаты от «Единой России», зарабатывал не на пропаганде достижений и славословий в адрес мэра Москвы, а на просвещении и образовании.

Тем, кто много читает, слушает, смотрит (и думает по этому поводу), причина происходящего с Россией, из которого ей Нередко сегодня звучат оценки профессиональной деятельности либералов-интеллектуалов, вынужденно оказавшихся в эмиграции, как удивительного взлета аналитической и журналистской мысли. Мол, жесточайшая цензура и репрессии в России с запретом несогласия с политическим курсом путинского режима и его агрессии против Украины уравновешивается теми плодами бесцензурной деятельности, которую иначе как расцвет не опознается.

Тем, кто много читает, слушает, смотрит (и думает по этому поводу), причина происходящего с Россией, из которого ей живой, то есть такой, как прежде, выйти затруднительно, кажется, одновременно ясной и при этом, возможно, не до конца понятной, что ли. То есть такое количество интеллектуально зрелых людей каждый день продуцируют версии произошедшего, и почти все или многие из них здравые, и при этом ничего не меняется, а осадок остается.

Китайский план, в котором закамуфлирована поддержка России и обнажен выпад против Запада и Украины, построен, казалось бы, довольно простодушно. Формально это несложный лабиринт, по которому можно быстро дойти от состояния войны к состоянию мира. Переда нами анфилада дверей, теоретических абстракций, сформулированных, однако, так, чтобы при желании дверь могла открываться в обе стороны.

Ответственность российского общества за войну в Украине очевидна, но неравномерна. Понятна ответственность тех, кто принимает решения, кто сопровождает их пропагандистской и финансовой поддержкой, кто поддерживает войну в соцсетях или при голосовании за провластных кандидатов. Но вот то, что касается так называемого молчаливого большинства, мнение которых неизвестно, то здесь необходим ряд уточнений и различений.

Всем, кто высмеивает Путина и аплодирует Байдену, воспевшему свободу, хочу обратить внимание, что Путин в этот раз, как и во всех предыдущих, поднимает ставки и обостряет ситуацию.

Помню, когда я только приехал и жил в Нью-Йорке, я ощущал себя вроде как дома только в Публичной библиотеке на Пятой авеню, где все почти как в Спецхране ленинградской Публички, куда я попал еще школьником, заказав книжку в юношеской библиотеке на Краснопутиловской, и мне прислали приглашение на открытке без конверта. И я испытал ощущение причастности к чему-то запретному, хотя это были стихи Гиппиус и Роковые яйца Булгакова.

Понятно, способов увидеть вероятное будущее немало. Но я о двух. Первый лингвистический, в какой-то мере близкий к теории Сепир-Уорфа, предполагающей (и во многом уже опровергнутой или скорректированной) влияние языка на мышление. Но я не о мышлении Путина, а о том, как анализ его речевых практик мог бы подсказать его действия в будущем. И в частности, его попытку переделать мировой порядок.