Мой опыт съемки бездомных показывает, что люди везде очень похожи, но как, не знаю, комнатные растения на подоконнике. То есть на одном подоконнике они вроде все разные, но при этом на своем одинаковом постаменте. И у бездомных всех стран много общего, а подоконники все разные.

Овладевшее многими отчаянье как бы раздвинулось, занимая все больше места в душе, подвинуло все, что рядом, и стало диктовать свои подсказки попыткам осмыслить символическое, то есть резиновое и наполняемое чем угодно происходящее как зло.

Я безусловно поддерживаю Юлию Навальную, боковым зрением отмечая разницу ее и Маргариты, героини книги и фильма: эта вам не на швабре летать в голом виде, дабы наказывать литературных критиков. Это настоящая, неподдельная ярость и ненависть: по сравнению с...

Хотя Навальный позиционировал себя как политик, его влияние и влияние его ухода шире политики и принадлежит разным сферам. Навальный был политиком, потому что именно политика была в остром дефиците, идея диктатуры состояла в деполитизации общества, а Навальный генерировал политику, причем все энергичнее по мере того, как она исчезала или становилась опасней.

Ecли вы когда-нибудь занимались восточными или просто силовыми единоборствами, то, возможно, помните такой прием, как уход с линии атаки. Это позволяет атаковать соперника не в лоб, а сбоку или сзади, где он нападения не ждёт. И более беззащитен.

Поддержка Украины и Израиля попали в Америке в противофазу. На прошлой неделе соглашение между демократами и республиканцами, в котором администрация Байдена ради Украины, скрепя зубы, согласилась на изменения на границе с Мексикой, сорвалось в последний момент под давлением Дональда Трампа. И тогда же выяснилось несколько катастрофических не только для Украины, но и для самих США подробностей.

Англоязычная пресса, именуемая в Кремле англосаксонской, предсказуемо негативно отреагировала на публикацию Карлсоном интервью Путина в бывшем Твиттере, а ныне «X», но и разница с русскими реакциями более, чем значительна.

Путин разыгрывал перед  Карлсоном Такером две роли: сначала изображал чтеца «Письма ученому соседу» Чехова, а когда Карлсон откровенно охуел и стал пристально и не моргая смотреть на своего визави, явно опасаясь, что все закончится санитарами или грязным мордобоем, кремлевский старец перешел ко второй роли Поприщина

У многих из нас есть короткий (или длинный) список интеллектуалов, которым мы склонны доверять и иногда считать эталонными. Они лучше и точнее других формулируют мысли, близкие тому, что мы хотели бы выразить сами на том или ином жизненном этапе. Или как бы позицию нашего тела в общественном пространстве.

Во второй половине 70-х меня, начинающего писателя, познакомили с Лидией Яковлевной Гинзбург, общение с которой стало для меня важной ступенью познания. Ее отзыв о моем романе, совсем другом, нежели я принес в первый раз, стоит на задней стороне обложки первого номера «Вестника новой литературы», и мне приятно, что мы смогли издать ее последнюю прижизненную книгу, вторую часть «Записок блокадного человека».