В романе Камю «Посторонний» герой проходит через суд, решающим фактом которого является то, что он не плакал на похоронах своей матери. Его безучастность на похоронах не имеет никакого отношения к делу, но становится важной причиной морального осуждения героя судом. Интригу своего романа автор выразил с излишней прямотой, боясь, очевидно, что кто-то поймет его неправильно: «В нашем обществе любой, кто не плачет на похоронах матери, рискует быть приговорённым к смерти».
Ситуация с журналистом «Эха» удивительно похожа: Плющев позволил себе не оплакивать сына высокопоставленного путинского чиновника, что стало источником недовольства кремлевского начальства, решившего наказать журналиста по моральным соображениям.
Характерны и различия: святое место матери занимает ныне влиятельный чиновник ближнего круга, не менее сакральная и неприкосновенная фигура: тот, кто не сочувствует его горю, объявляется моральным инвалидом и должен быть осужден.
Движение мысли Камю нам известно: проблема постороннего, чужого (другой вариант названия романа) и вооруженного моралью суда неизбежно перерастает в «Чуму», роман о том, как заразительна бацилла коллективного сумасшествия: микроб этой чумы никогда не умирает, он десятилетиями способен дремать, и никто не знает, когда чума вновь оживет.
Камю путь от чужого-постороннего, не выразившего ожидаемой от него публичной скорби, до чумы, косящей всех подряд — и правых, и виноватых, прошел за семь лет; я ничего не буду говорить о том, быстрее или медленнее течение времени в наши дни. Лучше скажу об еще одном произведении Камю «Мифе о Сизифе», где Сизиф, затаскивающий камень на гору, с которой он также неминуемо скатывается вниз, чем-то похож на г-на Путина, пытающегося взгромоздить на вершину мира имперскую Россию, которая с той же неминуемостью скатывается в пропасть. Не случайно этот текст — канонический пример литературы абсурда.