Провонял очередной русский святой, а вместе с ним Русь
Интервью Андрея Зорина «Медузе» примечательно не только тем, что Зорин суммирует свои идеи, интерпретирующие мифологически укорененную русскую тягу к Крыму, как к боковой ветви европейского наследства. Но и объясняет идущую войну с Украиной, как почти неизбежную при предшествующем войне градусе реваншистской идеологии ресентимента. Ресентимента, обиды на несправедливость истории и Запада, не умеющего понять и восхититься нашей духовностью, чем почти в равной степени больна русская элита (если к этим полуграмотным наследникам затхлых идей русской философии это обозначение применимо) и русское общество, находящееся в перманентном ожидании волшебного перерождения с инструментами из арсенала скатерти-самобранки, печи Емели и прочих чудес под руководством истинно мудрого царя.
Зорин не захотел подчеркивать, что все это волшебное перерождение воплощено в мифе о святой Руси, которая периодически умирает, но не как птица-Феникс, а как христианский бог. Умирает, а через три дня воскресает. Розанов не случайно использовал формулу: Русь слиняла за три дня. Три дня это как раз срок смерти, за которым ожидается возрождение, но его не было и не могло быть, что Розанов в отчаянии и констатировал. Но само ожидание воскресения после смерти, когда вместо бога на том же месте знакомой формулы – святая Русь, это и есть русская идея. Потому недоверие к Западу, что он побеждает Россию материально, цивилизационно, но не верит, что Россия для того и умирает исторически и физически, чтобы воскреснуть и поразить всех своим волшебным, духовным перерождением.
Зорин последовательно и тщательно, насколько это позволяет жанр интервью, обозначает неизменные константы: в том числе необходимость интерпретировать очередную историческую катастрофу, как смерть. Необходимую, ибо воскресение возможно только после смерти. И вполне достоверно описывает, казалось бы, глупую идею Путина, обозначившего перестройку и развал СССР, не как робкое движение в сторону одной из базовых западных ценностей в виде утопии свободы, а как геополитическую катастрофу. Потому что только после катастрофы, смерти, возможно воскрешение и доказательство святости.
Понятно, что эта идеологема в равной степени исходит из неправильного и безграмотного использования и истолкования христианского мифа в великодержавных целях. То есть воскрешения святой Руси в объеме Руси киевской. Для чего мало было взять Крым – это только действие Иоанна-Крестителя, но и сделать русским Киев – что возможно только при святом князе Владимире.
Но реваншистское толкование имперской идеи и не могло получиться. Исторически на пути подтверждения утопии о святой Руси по версии Путина встала Украина, которая не согласилась быть слагаемым в идеологических выкладках. Но ведь иначе и быть не могло. Мифологемы развеществляются исключительно на поле исторической реальности. Нет никакой Святой Руси, вместо нее общество, неспособное к социальному строительству и пытающееся выдать свое неумение за святость. Как и полуграмотного вождя слепых и глухих за святого поводыря, способного завести только в пропасть и никуда больше.
Дальнейшее уже известно, хотя и может занять какое-то время, в историческом смысле — мгновение, уже на самом деле случившееся. Все надежды на воскресенье под руководством святого кончаются криком героя романной притчи о трех братьях: старец Зосима провонял. А провонял он только потому, что не воскрес чудесным образом, чего ожидал наивный герой (а вместе с ним и писатель), а просто умер, испуская тлетворный дух.
Точно так же уже умер очередной кандидат на роль святого русского царя – Владимир Путин. Он уже умер в рамках столкновения его любимой утопии и реальности на украинской земле. И ему не будет прощения, не от Запада и его санкций, а от обманутого им народа, который не прощает крушения своих иллюзий. Выдворяет после смерти из Мавзолея и относит к лику ненастоящих, обманных царей, которых презирает и ненавидит. По формуле: оказался наш отец, не святым отцом, а сукою.
Знакомая перспектива.