Петербургский газетный критик — медленная смерть
Коммерсантъ-Daily
В финском городе Лаппенранта, что в 30 км от границы Ленинградской области и Финляндии, состоялась международная конференция Журналистика и культура. Ее участники — журналисты, писатели и культурологи из Германии, Венесуэлы, естественно Финляндии и России — обнаружили ряд (в том числе и забавных) совпадений в отображении культуры в СМИ разных стран. Так, ныне живущий в стране Суоми венесуэлец Мигель Лопес свой доклад с анализом испанской прессы от эпохи диктатуры Франко до времени демократии закончил на высокой ноте: Пока у нас не было свободы, мы все рвались говорить, когда свобода наступила — о чем теперь говорить мы не знаем. Под этим наивным утверждением 5 лет назад могли бы подписаться и многие петербургские участники конференции, составлявшие большинство российской делегации.
Сегодня проблемы культурной журналистики несколько иные.
Убогое состояние петербургской прессы известно, как и то, что ни одна газета здесь не выдерживает конкуренции с московскими изданиями, с которыми стремятся сотрудничать по сути дела все местные авторы, владеющие современным аналитическим языком. И дело здесь не только в гонорарах, но и в качестве и интенсивности самого культурного контекста, в одном случае плодотворного, в другом — ущербного.
О том, что художественный критик, печатающий свои статьи в петербургской прессе, делает это для своих знакомых и родственников, поведал в своем докладе Этика и психология газетной работы Дмитрий Циликин, недавно возглавивший отдел культуры газеты Час пик. О чрезвычайно узкой референтной группе критики сказал и Виктор Топоров в докладе Обозреватель как критик. Но подлинным приговором петербургской культурной журналистике прозвучало сообщение Максима Максимова, бывшего в течение 7 лет заведующим отделом культуры газеты Смена. По его данным суммарный (и реальный) тираж ведущих петербургских газет не превышает 100 тысяч экземпляров. Число читателей художественной критики по крайней мере на порядок, если не два, меньше. Для редакционного начальства критик — изгой и нахлебник, гонорары — мизерные, а опубликованные статьи не оказывают никакого влияния ни на тиражи рецензируемых книг, ни на посещаемость спектаклей и выставок. Иначе говоря, не вписываются в контекст современной культуры, которая функционирует совершенно автономно от реальной критики. Суровость приговора была лишь в слабой степени компенсирована мрачной ироничностью докладчика.
Своеобразный рецепт выхода из этой тупиковой ситуации был предложен в докладе Виктора Кривулина Пошлость журналистского взгляда на реальность, который был интересен не рядом очевидных инвектив, а попытками показать, как присутствие особого рода штампов обеспечивает журналистской работе популярность, в то время как отсутствие их делает статью или передачу не столько элитарной, сколько мало привлекательной для широкой аудитории. В качестве примера использовалась программа Андрея Караулова Момент истины, в основе которой, по мнению автора доклада, эксплуатация стереотипного восприятия процедуры допроса. Коллизию допроса воплощает само название — Момент истины (так сталинские следователи обозначали момент, когда подследственный начинал давать показания) и грубоватый, не чуждый хамских обертонов, тон ведущего, и даже его фамилия. Одновременно художественный язык допроса открывает широкие возможности для скрытой рекламы, так как угадываемая зрителем поэтика момента истины вызывает симпатию не к ведущему, а к интервьюируемому. Причем, чем более резкой и безапелляционной становится интонация следователя — ведущего, тем отчетливее симпатии смещаются в сторону его жертвы, будь то замминистра рыбного хозяйства или популярный театральный режиссер. Иначе говоря, подлинный и массовый успех сегодня неразделим от механизмов функционирования сохраняющих силу советских мифов, а составляющая пошлости — не столько соус, сколько необходимый ингредиент успеха.
Разнообразным формам несвободы критика был посвящен доклад Надежды Кожевниковой Ангажированность как характерная черта современной российской журналистики в области критики. Помимо зависимости от хрестоматийного денежного мешка, автором исследовались механизмы психологической зависимости критика. Не столь заметная, как в политической или экономической сфере, эта ангажированность проявляется в зависимости от своего ареала, от всего, что обеспечивает бесперебойность заказов и неуклонность повышения авторского рейтинга. В любом случае, анализируя то, что пишет московский критик о московском театре, а петербургский — о местных театральных делах, можно обнаружить большую осторожность и взвешенность суждений. А вот когда московский критик оценивает гастроли петербургского театра и наоборот, то проявляется широкий спектр оценок, аналитические обобщения и возможность более объективно представить, что собственно произошло на сцене.
Неожиданно бурная дискуссия разгорелась после доклада Инны Сосновой об облике спонсора в российских СМИ. Упреки, обращенные журналистам по поводу их нежелания воспевать благородную спонсорскую деятельность, были отведены представителями Германии и Финляндии, где упоминание спонсоров в СМИ отчасти запрещено законом, отчасти регулируется диктатом общественного мнения. Исключение делается только для чистых спонсоров, поддерживающих организации типа Красного креста или хосписы. Но и здесь спонсор не застрахован от того, что вслед за публикацией не последует стремительное журналистское (а то и уголовное) расследование, в результате чего спонсорское бессребреничество может быть опровергнуто с самыми неприятными для фирмы — спонсора последствиями.
Обсуждался на конференции и рейтинг популярности тем и жанров искусства, освещаемых в прессе, и их дифференциация, когда престижные столичные СМИ предпочитают делать акцент на явлениях, имеющих международный резонанс, а это прежде всего исполнительское искусство, классическая музыка, балет и опера, то есть конвертируемая культура. А вот провинциальные СМИ куда больше внимания уделяют поп — музыке и эстраде, то есть тому, чем якобы действительно интересуется массовый читатель. А это и спектакли мало гастролирующих театров и книги местных беллетристов, о которых никогда не пишут столичные СМИ.
В джентльменский набор наиболее престижных СМИ, наряду с журналом Итоги и каналом НТВ, попал и Коммерсантъ — Daily. Но существенным показался и вопрос: на какого, собственно, потребителя искусства престижные СМИ ориентируются? Под сомнение была поставлена обращенность к пока несуществующему в России среднему классу и просветительский пафос: мол, эти публикации помогают читателю — финансисту и бизнесмену — знать обо всем том, о чем не знать неприлично. У участников конференции вызвало сомнение, что российским предпринимателям интересны вопросы концептуальной новизны современной живописи, рассмотренные с точки зрения постструктуральных теорий, как, впрочем, и проблемы русской балетной школы, а именно об этом чаще всего пишут престижные СМИ. Главная причина трудностей, переживаемых отечественной художественной критикой, — неконкурентоспособность и несамодостаточность современной российской культуры и искусства. Как у бывшего СССР не хватило денег на звездные войны, так у современной России нет денег на собственный вкус. А быть законодателем вкусовых норм в современном искусстве — слишком дорогое удовольствие. Критика же по своей природе функциональна.