Статья о Кривулине
В журнале «Звезда» вышла моя статья о Вите Кривулине.
Понятно, что в ней я не рассказал всего, что знаю и помню, я сейчас подумал, что примерно в эти дни, тридцать девять лет назад, я был на первом Витином чтении, что происходило на квартире Валечки Симоновской. Познакомились мы ещё весной, но так получилось, что в это время как раз умирала моя первая собака, чёрный терьер по имени Джимма, которую мы завели, когда через две недели после свадьбы на мою жену напал маньяк.
Пока Джимка болела, да тяжело, было ни до чего, но 25 августа она умерла, и я помню, желая тщетно успокоить жену и себя, я сказал, зато теперь мы не будем привязаны к дому и сможем куда-то ходить. И пошли на Витино чтение, первый раз за полгода. Это было в начале сентября, но точного дня, конечно, уже не припомнить.
Я слышал, как Витя читает стихи и до этого, у него дома, но публичное, пусть и квартирное чтение — это особая акустика. Тем более для такого способа чтения, к которому прибегал Кривулин. Он никогда не халтурил, я помню, как он читал потом мне или при мне стихи десятки, сотни раз, он читал стихи для одного слушателя с той же интонацией, как перед переполненным залом. Читал стихи моей жене по телефону, если меня не было дома, пока она тихо, чтобы не помешать, крутила ложкой что-то в кастрюле на плите. Все равно было ощущение полифонического звука и объемного смысла, все равно играл семантический оркестр, но уровень возбуждения был разный. Слушатели возбуждали его, но я помню, как он читал мне под дождем у водопроводной трубы где-то в районе Апраксиного переулка, и в голосе звучало то самое ощущение безразмерной арены, которое он продуцировал.
Он, кстати, завидуя и примеряясь к участи шестидесятников, неоднократно говорил, что уверен, доводись ему выступить на стадионе, он бы смог добиться отклика у любой аудитории. Не уверен, но теперь уже не испытать. Но это ощущение глубины и витальности своей интонации — оно его мучило и перехлёстывало через борт.
Единственный раз, когда голос ему изменил, был последний. Его последнее чтение состоялось за пару недель до смерти в Музее сновидений Фрейда на Петроградке, буквально напротив его дома. Голос был уже трачен раком, Витя вёл себя как обычно и даже немного подсмеивался на своей слабостью, но ни пафоса, ничего лишнего не появилось. Все было как обычно, все знакомые интонации, только внутренний усилитель был выключен, Кривулин читал стихи, тратя на них последние капли сил, но кто-то читал вместе с ним, будто дышал, мешая слушать. А слушать надо было внимательно, ибо голос, пронизанный, окружённый осипшим морозом, как провода в инее, нуждался в конвертации, как будто его надо было расшифровывать по обмылкам звуков. Все было как обычно, Витя шутил, опять же по поводу своей артикуляции, лишенной даже следа драмы, которой не было, и не появилось. А я вспомнил, как на чтении у Симоновских 39 лет назад, он, предваряя чтение «Стихов на картах», сказал, что планировал издать эти стихи на контурных картах, но сегодня его издательские возможности ограничены. Вот и все. Весь пафос.