«Да» и «нет» не говорите: о чем умалчивают российские интеллектуалы
Нередко сегодня звучат оценки профессиональной деятельности либералов-интеллектуалов, вынужденно оказавшихся в эмиграции, как удивительного взлета аналитической и журналистской мысли. Мол, жесточайшая цензура и репрессии в России с запретом несогласия с политическим курсом путинского режима и его агрессии против Украины уравновешивается теми плодами бесцензурной деятельности, которую иначе как расцвет не опознается. И действительно, число различных журналистских и расследовательских проектов растет на глазах, как и число популярных ютюб-каналов, демонстрирующих разнообразие взглядов, интонаций и подходов. На основе социологических и политологических исследований делаются экстраполяции относительно политического будущего России, и возникает ощущение, что в эмиграции собралась не просто другая Россия, но Россия будущего, возможно, даже скорого и прекрасного.
Однако я хочу выразить ряд сомнений, показав определенную ограниченность взглядов либералов-интеллектуалов. В чем суть этих сомнений? Демонстрирующее разницу подходов и интонаций эмигрантское многоголосие может быть в самом общем виде представлено в виде интерпретации войны в Украине (и шире — противостояния России и Запада) как противоборство зла и добра. Каждый конкретный аналитический сценарий (или анализ) совершенно не обязательно сводит это противостояние к моральной дихотомии, но эта дихотомия существует как нечто само собой разумеющееся. Как рельсы, по которым катится мысль. Как то, что не надо даже артикулировать, что существует просто как поля листа, справа и слева, на котором чертятся графики.
И действительно, разве Россия не совершила неспровоцированную агрессию? Разве ей не предшествовал совершенно нереалистичный и идиотский ультиматум с требованием к Западу вернуться к состоянию на 1996 год, и вообще предоставить России права на негласное политическое шефство над бывшими советскими республиками и странами социалистического блока? Разве во время войны Россия не продемонстрировала ужасающую жестокость, дикость и варварство, снося по пути следования своей оккупационной армии города и терроризируя гражданское население?
Все эти аспекты, даже не проговариваемые, как стропила существуют практически в любом анализе, будь это экономический анализ и прогноз, социологический, или политологический сценарий вероятного будущего.
Но именно здесь я хотел бы указать на ряд умолчаний, касающихся самой диспозиции как поля битвы добра со злом, Западом-Украиной и напавшей на Украину Россией в рамках реализации имперского и великодержавного синдрома. Нет, я не собираюсь подвергать сомнению сам факт имперских иллюзий, великодержавного ресентимента, послуживших основой, прологом и одной из причин этой войны. Но при этом укажу на ряд умолчаний, слишком очевидных, чтобы быть случайными. Которые не просто усложняют картину противостояния, но бросают тень на аналитические и журналистские сценарии, выходящие сегодня из-под пера либералов-интеллектуалов.
Речь идет о тех черновиках, по которым пишет рука властного демиурга, российского деспота, как часто интерпретируют Путина и его режим. Что, кроме великодержавного ресентимента, обиды за распад СССР, вызывавший у окружающих не только ненависть, но и страх, а подчас и восхищение, лежит в основе путинского решения начать вторжение в Украину?
Путинская агрессивность вряд ли обрела бы очертания войны с Украиной не существуй для Путина примера, который в его глазах легитимирует его агрессию, а это войны Буша-младшего в Ираке и Афганистане. Войны, начатые без согласия на то Совбеза ООН (чему препятствовали позиции России и Китая), с насквозь фальшивым предлогом в виде наличия оружия массового поражения у Саддама Хусейна и нежелания выдать скрывавшегося в горах Афганистана Усамы Бен Ладена, инициатора террористических атак на Башни Близнецы в Нью-Йорке, Пентагон и другие американские цели в сентябре 2001.
Если добавить к этому введенное в обиход тем же Бушем понятия международного терроризма с практикой объявления международным террористом любой страны или политического движения по выбору администрации Буша, то это предстанет в виде прописей, по которым стал писать коллективный Путин сценарии будущих войн с Украиной и Западом.
Хотя к этому стоит добавить военную операцию Клинтона против Югославии в рамках ставшей затем популярной идеологемы принуждения к миру. Эта тоже была операция, не одобренная ООН и интерпретированная как уникальный случай применения силы для остановки массовых репрессий и этнических чисток со стороны сербской армии в ее войне против восставших республик. Инициаторы принуждения к миру Милошевича многократно подчеркивали, что это не правило, а исключение из правил, вызванное все тем же противодействием России в Совбезе ООН, не желавшей давать разрешение на остановку этнических чисток со стороны Милошевича. Но то, что именно эта военная операция послужила основой для популистской мысли Путина, напитала его мечты кровью, разбудила реваншиста в Путине, уже тогда проговорившего то, что станет паролем: если им можно, то почему мне нельзя? И без этого тоже никакая война в Украине не состоялась бы. Да и имперский ресентимент, возможно, тоже.
Являются ли войны Клинтона и Буша похожими на войну Путина в Украине? Концептуально – да, и по существу отличие только в целях. Милошевич, Саддам Хусейн, афганские талибы попадают в окрестность всемирно осуждаемых фигур и явлений, мы, грубо говоря, им не симпатизируем, как симпатизируем Зеленскому и Украине. Но если говорить о механизме и легитимации политических решений, лежащих в основе последующих военных действий, то совершенно понятно, что Путин просто писал свой сценарий с голоса Буша и Клинтона, постоянно уговаривая себя: как иначе доказать, что я/мы не хуже, как повторить то же, что и они, он не может.
И когда либеральные публицисты выражают недоумение по поводу поддержки Путина и его войны против Украины со стороны подавляющей (хотя и меняющейся) части российского общества, то эти очевидные примеры никогда – подчеркну еще раз – никогда не озвучиваются как действенная причина поддержки войны. Да, можно повторить еще раз, Зеленский и Украина нам симпатичны, мы испытываем эмпатию по отношению к их страданиям, они точно не ответственны ни за принуждение к миру Милошевича (и не участвовали в скандале с Моникой Левински, который полагают одной из причин этой войны, предпринятой для смены повестки в Вашингтоне), ни за выдуманную Бушем причину начала войны против Саддама Хусейна, якобы готовившего атаку с применением оружия массового уничтожения, которым он никогда не обладал). Можно отметить и другой ряд отличий, войны Буша и Клинтона не были колониальными войнами, ни Буш, ни Клинтон не собирались присоединять завоеванные территории к Америке. Но со всеми оговорками концептуально вторжение Путина в Украину из той же колоды, что войны против Афганистана и Ирака и военная операция против Милошевича с его имперским великосербским синдромом, не позволявшим отпустить другие республики на свободу по типу того, что происходило в это время в Восточной Европе на волне горбачевской перестройки.
Конечно, можно попытаться понять, почему российские либералы-интеллектуалы, рассуждая о причинах путинской войны и поддержки ее преобладающей частью населения России делают вид, что не понимают, какое легитимирующее воздействие имели войны в Ираке, Афганистане и Югославии на Путина и сочувствующих ему. Это тот дискурс, который истеблишмент Запада, США и Европы хотел бы если не забыть, то помнить как исключение из правил. И то, что именно это исключение легитимирует агрессию Путина и поддержку его теми, кого причисляют к русскому народу, является настолько же неприятным и бестактным, насколько и разоблачительным. И российские либералы, оказавшиеся в эмиграции из-за оппонирования Путину и его войне существуют подчас на птичьих правах и стараются писать по канве наиболее безопасных версий происходящего.
Но, даже входя в положение новых политических эмигрантов из России, мы не можем не видеть, что, изображая независимость и беспристрастность, они на самом деле существуют в рамках пропагандистской действительности, из которой по сути дела убраны все рефлексии на схожесть действия Путина, Буша и Клинтона, что и позволяет считать Путина исчадием ада и полюсом зла. И это при том, что его агрессия действительно варварская (даже по сравнению с войной Буша, его скандалами типа пыток в тюрьме Абу-Грейб или других преступлений, в том числе вскрытых Сноуденом). Но если полагать путинский режим апофеозом зла, то необходимо включать в предтечи этого зла Буша и Клинтона, как тех, кто построил стапели, по которым и соскользнул 24 февраля 2022 год в украинские воды русский военный корабль.
А это уже совсем другая конструкция, мешающая карты и не позволяющая играть во всем белом против противника во всем черном. И не уточняя, не упоминая тех, кто добавлял свою краску в костюм мистера Зло, российские либералы при самых лучших намерениях и весьма подчас квалифицированном анализе оказываются на пропагандистской волне с ее правилами: да и нет не говорите, черное и белое не называйте.
А это, в свою очередь, подготавливает почву для выводов на основе анализа, выдаваемого российскими либералами за экспертную оценку и при этом обязанных умалчивать о том, о чем на самом деле все знают, но интерпретируют по-разному. Конечно, можно в очередной раз пожалеть новых политических эмигрантов, вынужденных считаться с мейнстримом западных интерпретаций путинской войны в Украине, если бы не одно обстоятельство. Большинство из них точно так же считались с правилами путинской цензуры (точнее, даже на правилами, а негласными рекомендациями, необходимыми для пребывания в информационное либеральной элите), описывая путинский режим до войны с учетом все того же – да и нет не говорите: не столько из страха репрессий (до них еще было далеко), сколько из-за страха оказаться в рамках неформата. И здесь свои правилами на черное и белое, свои табу и запретные темы.
Кстати, если внимательно присмотреться к этой детской словесной игре «Вы, барышня-мадам, поедете на бал?», то она-то как раз предупреждает об опасности использования крайних понятий и полюсов; смысл всегда не посередине, конечно, но в той точке, которая в разной степени, но отталкивается от полюсов, потому что они дискредитированы. Концептуально дискредитированы, как те преувеличения, которые легко продаются, потому что дешево стоят.