Между Строк, Или Читая Мемории, А Может, Просто Василий Васильевич

Глава первая

Смертный приговор был вынесен одним серым октябрьским полднем 190... года, потому что упала лошадь. Лошадь, извольте заметить, на всем ходу поскользнулась на большом гладком и мокром камне, попала копытом в ямку из-под булыжника, наполненную водой, и рухнула перед...

Глава первая продолжение

Именно так: исповедь на батистовых простынях. Обязательно батистовых? Не обязательно: плотно накрахмаленных льняных, с бирюзовым отливом от синьки, с прахом крахмала в глубоких замятых складках (твердых и жестких, точно железо). Пусть будет по-вашему. Итак, выудим...

Глава первая окончание

В Неаполе на корабль сел эмигрант Герцен, плывший в окружении баулов и саквояжей до Ливорно, вместе со своей любовницей, женой друга Огарева, и их смешанными детьми, двое суток чинных светских бесед на палубе и обязательной борьбы перед сном, которая ничем не...

Глава вторая

в которой события нагромождаются, как майские льдины при ледоходе, автор мешает стили, а читатель получает совет: как делать бомбы   Но, скажет читатель, а как же смертный приговор, вынесенный одним частным лицом другому, однажды, серым октябрьским полднем, когда вода...

Глава третья

рассказывающая о том, о чем рассказывается   Потрескивал паркет, теплом тянуло из печных отдушин, солнечный луч косо сеялся сквозь дверную щель, и в нем, посверкивая крылышками, плыли пылинки. Глядя на их короткий посверк: из никуда в никуда, — неслись, пересекая...

Главая третья окончание

Задним числом очевидно: Вадим Сергеевич допустил серьезнейшую ошибку. Уже в первом письме надо было урезонить неистовую Анну Николаевну, сказав, дура, куда прешь, осади, — и мистическая восторженность слетела бы с его корреспондентки, как легкая шляпка при порыве...

Глава четвертая

du milieu [6] и очень важная, ибо интрига всей истории приобретает здесь некоторые очертания   Да, но, удивится читатель, откуда же взялся этот странный, одетый не по сезону провинциал, чей облик явно не вписывался в раму зимнего столичного пейзажа на исходе дня?...

Глава четвертая окончание

Однако, честно говоря, все могло быть и иначе. Тот же круговорот семени «еврейского Писарева», но начавшийся однажды, в Пасхальное воскресенье, столкновением с барышней в палевом муслиновом платье, с соломенными волосами, зачесанными за уши, а потом она, вместе со...

Глава пятая

убеждающая читателя в том, что автор, возможно, больше всего на свете любит описывать женщин, высоких и худеньких, стройных и угловатых, нежных и стеснительных, стриженных под мальчика и услужливых, как тень, верных, неверных, заботливых, глуповатых, безумных вакханок...

Глава шестая

в которой автор опять выбирает героя, давая, наконец, некоторое представление о его характере, и смеется над тем, над чем смеяться не полагается   Да, но, возразит читатель, что же они, так и будут ходить друг за другом концентрическими кругами, не имея возможности...

Глава шестая окончание

Конечно, что говорить, автор вполне мог бы сделать героем эдакого рокового красавца, с монгольскими скулами, демоническим характером, будто застегнутого на все пуговицы, с военной выправкой и открытым взглядом стальных серых глаз. Храбрец и бретер. Дамский угодник и...

Глава седьмая

последняя и самая короткая, в которой автор прощается с героем и читателем, герой умирает, и автор говорит читателю аи revoir (до свидания)   Что предпочтительней: точка или точка с запятой? У кого фраза легкая, короткая и штриховая, тормозит сама, только потянешь на...

Примечания

            [1] Безделками (фр.). [2] Так сказать (фр.). [3] Черным по белому (фр.). [4] Погоде (фр.). [5] Наедине (фр.). [6] Средняя (фр.). [7] Красавица (фр.). [8] Как говорится (фр.). [9] Только верою (лат.). [10] Такова жизнь...

Евгений Голлербах: «Отказавшись от архаичного и бессмысленного по сути идеологизирования, Берг сосредоточивает внимание на формальных поисках. Его проза виртуозна, стилистически изощренна, автор показывает себя блестящим учеником Набокова, и в своем творчестве он достигает такого мастерства, которому, возможно, решился бы позавидовать и сам учитель. Вместе с тем в литературе Берга вдруг непостижимым образом возникают незабываемые герои и коллизии, сочиненные безнадежно уже, казалось бы, отвергнутым автором «Что делать?», и виртуозный роман Берга вдруг предстает перед нами своеобразным отражением главного романа Чернышевского. Словно из загробного мира, встает перед нами незабвенная фигура Проницательного читателя, вернувшегося в литературу как будто лишь за тем, чтобы поучаствовать в обсуждении криминального сюжета, выбранного Бергом для его безыдейного романе «Между строк…»