Внесение Дождя и Важных историй в список иноагентов обозначило не только новый этап путинской реакции, но и очередной этап потери того, что можно обозначить в первом приближении как потерю различения нюансов (имея в виду пояснить в дальнейшем).

Знаковый спор между Венедиктовым и Илларионовым, после которого Илларионов отказался продолжать передачу, позволяет иначе взглянуть не только на главу «Эха Москвы», как персонажа (его хамство не является новостью), но и на политику радиостанции, им продвигаемую.

Самый захудалый крестьянин имеет равные права с университетским профессором кислых щей, но та консервативная контрреволюция, что катит на всех парах на нас с голубого экрана, в том числе в небесном Афгане, — крестьянская, сельская, даже сельсоветовская по-преимуществу.

Обрушение светской культуры в Афганистане производит такое гнетущее впечатление, что это и про нас тоже. Это как бы краткий курс русской истории и короткий прогноз погоды на завтра.

Крах светского государства в Афганистане, оказавшегося непрочным, как тлен, легко порождает рифмы. 

Происходящее в России, помимо прочего, подтверждает, что в России всегда (и этот тренд не изменился, а только стал более отчетливым за последние полгода нарастающей волны репрессий со стороны государства) побеждают конформисты. И поражение Навального и его сторонников, выделявшихся именно непреклонностью и радикальностью, по сравнению с преобладающей частью общества, именуемого активным, лишь частный случай.

Конечно, Талибан и режим Путина или Орбана (отчасти Лукашенко) – явления, казалось бы, разного порядка, в них разная, так сказать, температура, они находятся на разной широте, но при этом во многом схожие и родственные.

Критики, обрушившиеся на Пастухова за его статью «Спойлер России будущего», делают акцент на фразеологии: «культурный субстрат», «имперская экспансия», «идентификационный код народа».